Корабли удалялись прямо в сторону солнца. Пенелопа не могла оторвать взгляда от первого паруса, который уже взмыл на мачте царского корабля. Она прижимала сына к груди. Это была её самая надёжная теперь опора. Так они стояли до тех пор, пока паруса не растворились в утренней дымке. Полифеба забрала к себе мальчика, а Лаэрт несколько раз тихо окликал невестку, потом обнял её за плечи и повёл медленно в дом. Только там в своём покое вечером Пенелопа позволила себе немного всплакнуть. Вообще слёзы были для неё редкостью. Она понимала их бесполезность, и давала себе проявить эту слабость только как небольшую отдушину, когда было особенно тяжко. На следующее утро за общей трапезой Лаэрт предложил невестке занять царское место за столом. Пенелопа отказалась, и приказала всегда ставить на это место его посуду. Всё осталось по старому в их доме. Но царские дела и проблемы всё-таки легли теперь на её плечи. Она просила Лаэрта быть всегда рядом, когда ей мог понадобиться совет мудрого правителя